"Драматешка" - самый крупный в рунете архив детских пьес

Есть люди, чьи имена ещё при жизни превращаются в легенду. К примеру, Андрей Сахаров или Сергей Образцов. Вряд ли их связывало личное знакомство. Да и судьбы у них были разные. Один познал унижение, рисковал жизнью, стал узником совести. Другой, напротив, был обласкан. Сперва любящими, интеллигентными родителями, а позже благодарными зрителями, читателями, начальством, в том числе и человеком с усами.
Самое удивительное: оба они часто поступали одинаково неосмотрительно, совершали какие-то странные, мягко выражаясь, «необдуманные» поступки. Один почему-то протестовал против оккупации независимых государств. Другой демонстративно шел за гробом своего убиенного учителя и друга, тем самым бросая вызов палачам Михоэлса.
Я далек от мысли проводить какие-то прямые параллели, тем более когда речь заходит о таких могучих индивидуальностях. Но, признаюсь, до сих пор не могу понять, отчего Образцову прощалось то, что не прощалось другим. Ведь многие его любимые выражения до того были известны, что не могли не достигнуть слуха тех, кто по роду своей деятельности обязан знать все и обо всех.
К примеру, «С нашим правительством не соскучишься» — самая невинная фраза из лексикона Образцова — кому-нибудь другому причинила бы немало хлопот. А тут все сходило с рук. Ибо в другой раз он мог с такой же обескураживающей непосредственностью сказать: «Если бы не революция, театры кукол никогда бы не получили настоящего государственного признания». Самое удивительное: и в первом и во втором случае Образцов был совершенно искрен. Может быть, именно это его и спасало?
15 декабря 1970 года состоялось долгожданное новоселье театра на Садовой-Самотечной. Образцов был безмерно счастлив. На торжественную церемонию прибыли первые персоны партии и государства. Обращаясь к ним со словами благодарности, Сергей Владимирович позволил себе задать высоким гостям всего один вопрос:
Я — коренной москвич, родился в самом начале века. Шестнадцать первых лет прожил в то, проклятое время. Затем жил счастливо, как все. Сегодня у нас большой праздник: мы открываем настоящий дворец. Днем будем играть для ребят, по вечерам — для взрослых. Здание это начали строить еще в 30-е годы для студии Станиславского. Но Константин Сергеевич умер, стройка приостановилась, а тут началась война. Десять лет назад эту коробку передали нам и торжественно объявили, что 7 ноября 1967 года мы покажем здесь первый спектакль. Сегодня — 15 декабря 1970 года. Но вчера я узнал из «Вечерки», что строители закончили все работы на две недели раньше намеченного срока. (В зале хохот.) Вот я, беспартийный дворянин, хотел бы воспользоваться вашим присутствием, чтобы выяснить, почему мы систематически ничего не успеваем сделать вовремя, но потом каким-то образом оказывается, что все планы выполняются досрочно?!
Такие обескураживающие вопросы Сергей Владимирович мог задать кому угодно. Помню, еще в старом здании на площади Маяковского, за месяц до какого- то очередного исторического съезда КПСС, в кабинет к Образцову в полной растерянности вошел директор-распорядитель театра Климентий Климентьевич Мирский: только что был получен приказ от министра культуры СССР Е. А. Фурцевой, согласно которому театру предписывалось ежедневно выделять по 712 билетов улучшенного качества для делегатов и гостей съезда.
Ну, так в чем проблема? — спросил Образцов.
Где мы столько возьмем, если в зале всего 252 кресла?
Так это же замечательный приказ! — обрадовался Сергей Владимирович.—
Соедините меня с кем-нибудь в министерстве...
Здравствуйте, это Образцов. Мы тут с Климентием Климентьевичем только что получили приказ от Екатерины Алексеевны и хотели бы с кем-нибудь посоветоваться. Дело в том, что у нас в зале всего 252 места, а по приказу нас обязывают бронировать 712 билетов. Как же быть? Ах, это недоразумение? Не стоит все понимать буквально? Спасибо большое за разъяснение!
Образцов создал уникальный театр и больше шестидесяти лет был его бессменным руководителем. Случай в истории мирового театра неслыханный! Сам Сергей Владимирович объяснял причины такого исключительного явления двумя обстоятельствами: с момента возвращения из эвакуации в Москву он добровольно прибавил к ноше художественного руководителя театра хлопотные обязанности его директора, что раз и навсегда исключило возможность конфронтации между художником и администратором.
Второе не менее важное условие состояло в том, что Сергей Владимирович всегда с пониманием относился к стремлениям некоторых своих сотрудников к большей самостоятельности и немедленно помогал им получить свой собственный театр. Так, кстати, поступал и Георгий Александрович Товстоногов.
У Образцова было немало и других «секретов». Он умел собирать вокруг себя людей, напрочь лишенных личного тщеславия, готовых почти бескорыстно служить общему делу. Конечно, тому способствовал и сам жанр театра кукол, в котором актер, как правило, скрывается за ширмой. Постоянные зрители ГЦТК знали всего несколько имен: Сперанский, Синельникова, Самодур, Гердт, Мазинг, а ведь в труппе — 50 человек!
Ни одна следственная группа никогда не сможет установить, кто был автором любой куклы, ибо когда художник-постановщик сдает эскиз, он тут же попадает на конвейер, где один лепит, другой красит, третий конструирует механику, четвертый и пятый шьют платье и башмаки. После каждой репетиции кукла возвращается на доработку в мастерскую, а иногда перед самой премьерой заменяется другой. И тем не менее в театре кукол настоящий художник, по существу, всегда является соавтором режиссера. Во всяком случае, Борис Дмитриевич Тузлуков был им.
Все лучшее, чем располагал и располагает ГЦТК, связано со способностью Образцова коллекционировать людей. Он точно угадал, что Ленора Густавовна Шпет — человек энциклопедически образованный, — не только педагог по призванию и историк театра, но и подлинный, заинтересованный его строитель (впрочем, в данном случае трудно сказать, кто кого «угадал». Ведь это Шпет, будучи заведующей сектором детского театра Центрального Дома художественного воспитания детей, позвонила Образцову и предложила ему организовать театр кукол. Потом они всю жизнь дружили, работали вместе, удачно дополняя друг друга). Или то, что Александр Яковлевич Федотов — одержимый собиратель кукол народов мира — создаст уникальный музей. Что Вера Владимировна Пантелеева, в жизни своей не повышавшая голос, — прирожденная заведующая труппой. Что Климентий Климентьевич Мирский и Геннадий Иванович Шагаев — не просто театральные деятели, но честнейшие, благородные, скромные люди. Я называю имена тех, кого уже, к сожалению, нет в живых.
У нас много спорят, выясняя, в чем принципиальное отличие между должностью главного режиссера и художественного руководителя, и как обе они соотносятся с должностью режиссера-постановщика. Образцов и в этом был счастливым человеком, ибо всю жизнь, по существу, единолично правил бал. Он действительно не поставил самостоятельно ни одного спектакля. Но работы, под которыми не стояла его подпись — их было не так уж и много, — разительно отличались от всего остального.
В течение десяти лет я служил в этом театре завлитом и свидетельствую: Сергей Владимирович был разумный «диктатор». Он охотно выслушивал любые предложения и почти безошибочно брал в дело то, что казалось ему удачным. Больше других, конечно, вложили в общий котел Сперанский и Самодур. Один сочинил специально для ГЦТК тринадцать пьес. Второй поставил вместе с Образцовым самые замечательные спектакли. И оба они блестяще сыграли много ролей — от Кота в сапогах и Труффальдино до Конферансье и Создателя.
При всем том не нужно думать, что в известной сказке Шарля Перро Образцову больше других подошла бы роль Красной Шапочки. Он часто бывал и гневен, и несправедлив. Искренне думая, что любит окружать себя людьми честными, прямолинейными, нелицеприятными, на самом деле немедленно терял интерес к человеку, который переставал смотреть на него влюбленными глазами. Будучи лично независимым, он подчас раздражался от стремления к независимости других. В этом наблюдении нет никакого противоречия: Образцов не смешивал деловые и личные качества человека. Он, как пчела, умел брать от каждого только то, на что тот был способен.
Образцов родился под счастливой звездой еще и потому, что принадлежал к той категории людей, которые исповедуют: если ты не можешь делать то, что тебе нравится, пусть тебе нравится то, что ты делаешь. Нет, он не был членом общества «самовосхищения». Напротив, ему ничего не стоило заново переписать статью, серьезно переделать рукопись, фильм, спектакль. Просто Сергей Владимирович не замахивался на то, что казалось ему неосуществимым. Он никогда не жаловался на усталость и не понимал, раздражался, когда это делали другие.
Главное дело жизни Образцова — Театр кукол. Сами зрители давно и справедливо называют его образцовским. Но у Сергея Владимировича было множество других занятий и увлечений. Он знал живопись и сам рисовал. Любил животных, рыб и птиц. Формально не имея диплома, он всю жизнь занимался самообразованием. Полотна Леонардо, Рафаэля, Эль Греко, Рубенса, Рембрандта, Тернера, Модильяни он изучал в оригиналах. Образцов был блестящим публицистом, великолепным рассказчиком. Путешествуя по миру, он постепенно открывал для себя и своих читателей и зрителей все новые и новые материки и страны. Люто ненавидел войну и спрашивал: в газетном сообщении говорится, что жертв мало, но если среди них — ваш сын, брат, мать, отец, — согласитесь ли вы с такой формулировкой?
Сказать, что Образцов и его театр исколесили весь мир, что с их искусством познакомились зрители пяти континентов, — это всего лишь констатировать всем известный факт. Образцов настаивал на том, что искусство — самый великий дипломат, способный сблизить интересы разных народов, часто удаленных друг от друга на тысячи километров. Сергей Владимирович был не просто всемирно признанный кукольник, но подлинный Гражданин мира — в самом широком смысле этого слова.
В последние годы Образцов стал недомогать, болезненно переживал уход из жизни близких друзей: совсем никого не осталось, совсем никого! Помню, его уговаривали не ездить в Донской крематорий проститься с Симоном Дрейденом, замечательным критиком, автором многих интересных книг и статей по театру. А Сергей Владимирович в ответ: «Не могу — это мой последний друг...»
Не думал я в тот печальный день, что мы никогда больше не встретимся. А Образцов на прощанье вдруг сказал: «Возможно, вы меня еще и увидите, но я вас вряд ли...» И как-то неловко улыбнулся...
Да, счастливая жизнь, завидная судьба, мировая слава, прижизненное всеобщее признание, наконец, естественный финал: Сергей Владимирович совсем немного не дожил до своей 91-й годовщины. И все-таки, и все-таки — действительно невосполнимая утрата. Ушел человек, которому удалось возложить на маленькие, хрупкие кукольные плечи большие заботы, те, что заботят людей не одно столетие. Кукольный театр как вид искусства, имеющий давнюю интереснейшую историю, благодаря Образцову занял в жизни общества принципиально новое положение. И не только у нас. Потому потеря и в самом деле вселенская: таков уж масштаб личности Образцова, ставшего легендой еще при жизни.

Борис ПОЮРОВСКИЙ